Неточные совпадения
То направлял он прогулку свою
по плоской вершине возвышений, в виду расстилавшихся внизу долин,
по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими
небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам — глядеть, как с оглушительным шумом
неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда
неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся в поля на первые весенние работы глядеть, как свежая орань черной полосою проходила
по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую сторону.
По ясному
небу едва-едва
неслись высокие и редкие облака, изжелта-белые, как весенний запоздалый снег, плоские и продолговатые, как опустившиеся паруса.
Низкие мутные разорванные облака быстро
неслись по холодному
небу; деревья густо и перекатно шумели вершинами и скрипели на корнях своих; очень было грустное утро.
Тихими ночами мне больше нравилось ходить
по городу, из улицы в улицу, забираясь в самые глухие углы. Бывало, идешь — точно на крыльях
несешься; один, как луна в
небе; перед тобою ползет твоя тень, гасит искры света на снегу, смешно тычется в тумбы, в заборы. Посредине улицы шагает ночной сторож, с трещоткой в руках, в тяжелом тулупе, рядом с ним — трясется собака.
Октябрьская ночь была холодна и сумрачна;
по небу быстро
неслись облака, и ветер шумел голыми ветвями придорожных ракит. Ахилла все не останавливаясь шел, и когда засерел осенний рассвет, он был уже на половине дороги и смело мог дать себе роздых.
Вот и облако расступилось, вот и Америка, а сестры нет, и той Америки нет, о которой думалось так много над тихою Лозовою речкой и на море, пока корабль плыл, колыхаясь на волнах, и океан пел свою смутную песню, и облака
неслись по ветру в высоком
небе то из Америки в Европу, то из Европы в Америку…
Севастиан, и, как он же, ждать себе помощи от одного
неба, или совершать преступление над преступником и презирать тех, кто тебя презирает, как сделала юная графиня Ченчи, или
нестись отсюда
по долам, горам, скованным морозом рекам и перелогам на бешеной тройке, вовсе не мечтая ни о Светланином сне, ни о «бедной Тане», какая всякому когда-либо мерещилась,
нестись и
нестись, даже не испытуя по-гоголевски «Русь, куда стремишься ты?» а просто… «колокольчик динь, динь, динь средь неведомых равнин»…
Быстро
несется вниз
по течению красивый и сильный «Ермак», буксирный пароход купца Гордеева, и
по оба бока его медленно движутся навстречу ему берега Волги, — левый, весь облитый солнцем, стелется вплоть до края
небес, как пышный, зеленый ковер, а правый взмахнул к
небу кручи свои, поросшие лесом, и замер в суровом покое.
Смотрел на круглый одинокий шар луны — она двигалась
по небу толчками, точно прыгала, как большой светлый мяч, и он слышал тихий звук её движения, подобный ударам сердца. Не любил он этот бледный, тоскующий шар, всегда в тяжёлые минуты жизни как бы наблюдавший за ним с холодной настойчивостью. Было поздно, но город ещё не спал, отовсюду
неслись разные звуки.
По ясному
небу плавно
неслись, не закрывая солнца, низкие, дымчатые тучи и
по временам роняли на поля обильные потоки внезапного и мгновенного ливня.
Мы шли узкой тропинкой,
по ней взад и вперёд ползали маленькие красные змейки, извиваясь у нас под ногами. Тишина, царившая вокруг, погружала в мечтательно-дремотное состояние. Следом за нами
по небу медленно двигались чёрные стаи туч. Сливаясь друг с другом, они покрыли всё
небо сзади нас, тогда как впереди оно было ещё ясно, хотя уже клочья облаков выбежали в него и резво
неслись куда-то вперёд, обгоняя нас.
Был солнечный, прозрачный и холодный день; выпавший за ночь снег нежно лежал на улицах, на крышах и на плешивых бурых горах, а вода в заливе синела, как аметист, и
небо было голубое, праздничное, улыбающееся. Молодые рыбаки в лодках были одеты только для приличия в одно исподнее белье, иные же были голы до пояса. Все они дрожали от холода, ежились, потирали озябшие руки и груди. Стройно и необычно сладостно
неслось пение хора
по неподвижной глади воды.
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое
небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее,
несется в театр; кто на улицу, определяя его на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются
по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
По небу опрометью
неслись круглые, пухлые облака.
Месяц давно перебрался уже через самую верхушку
неба и смотрелся на воду… Мельнику показалось удивительно, как это хватает в его маленькой речке столько глубины — и для месяца, и для синего
неба со всеми звездами, и для того маленького темного облачка, которое, однако,
несется легко и быстро, как пушинка,
по направлению из города.
Действительно, гроза совершенно стихла, и только издали
неслись далекие раскаты грома, да
по небу тяжело ползла черная бесконечная туча, казавшаяся еще чернее от горящей сосны.
Нет, вот он уже за слободою. Полозья ровно поскрипывают
по крепкому снегу. Чалган остался сзади. Сзади
несется торжественный гул церковного колокола, a над темною чертой горизонта, на светлом
небе мелькают черными силуэтами вереницы якутских всадников в высоких, остроконечных шапках. Якуты спешат в церковь.
И кудри легких облаков,
Небес серебряный покров,
Неслись свободно, быстро там,
Кидая тени
по холмам...
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в
небесах,
Корабль одинокий
несется,
Несется на всех парусах.
Сжатый воздух дрожал от малейшего звука, и, словно великаны, со всех кровель обеих набережных подымались и
неслись вверх
по холодному
небу столпы дыма, сплетаясь и расплетаясь в дороге, так что, казалось, новые здания вставали над старыми, новый город складывался в воздухе…
Было тихо. В окна глядел не то тусклый рассвет, не то поздний вечер, что-то заполненное бесформенной и сумеречной мглой. Ветер дул в «щели», как в трубе, и гнал
по ней ночные туманы. Взглянув из окна кверху, я мог видеть клочки ясного
неба. Значит, на всем свете зарождалось уже яркое солнечное утро. А мимо станка все продолжала
нестись, клубами, холодная мгла… Было сумрачно, тихо, серо и печально.
На
небе сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и ревом поезда,
по улицам сплошными реками, звеня, рыча и блестя огромными фонарями,
несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки.
Ночное
небо над городом было черное, и
по небу таинственно
неслись огромные белые хлопья облаков, как гигантские белые птицы.
Не ответила Аркадия, промолчала и мать Никанора, слова не сказали и Дементий с работниками… Только пристальней прежнего стали они поглядывать на закрой
неба [Закрой
неба — нижний край видимого горизонта.], не увидят ли где хоть тоненькую струйку дыма… Нет, нигде не видно… А в воздухе тишь невозмутимая: пух вылетел из перины, когда грохнули ее белицы в повозку, и пушинки не летят в сторону, а тихо, плавно опускаются книзу. И
по ветру нельзя опознать, откуда и куда
несется пожар.
Гляди, какие полотенца
по́
небу несутся.
Не стучит, не гремит, ни копытом говорит, безмолвно, беззвучно
по синему
небу стрелой калено́й
несется олень златорогий… [Златорогий олень, как олицетворение солнца, нередко встречается в старинных песнях, сказках и преданиях русского Севера.] Без огня он горит, без крыльев летит, на какую тварь ни взглянет, тварь возрадуется… Тот олень златорогий — око и образ светлого бога Ярилы — красное солнце…
Прямо над головою висело далеко-далеко ушедшее вглубь густо-синее
небо,
по которому кое-где
неслись еще разорванные клочья белых, полупрозрачных облаков.
Меж тем гроза миновалась, перестал и дождик. Рассеянные тучки быстро
неслись по́
небу, лишь изредка застилая полный месяц. Скоро и тучки сбежали с
неба, стало совсем светло… Дарья Сергевна велела Василью Фадееву лошадей запрягать. Как ни уговаривала ее Аграфена Ивановна остаться до утра, как ни упрашивали ее о том и Аннушка с Даренушкой, она не осталась. Хотелось ей скорей домой воротиться и обо всем, что узнала, рассказать Марку Данилычу.
Быстро тучи
несутся по́
небу, берега и река вечерним сумраком кроются…
— Ну, да… «Воздушный корабль»… «
По синим волнам океана, — так начинается, — лишь звезды блеснут в
небесах, корабль одинокий
несется,
несется на всех парусах». А у тебя…
И любо мне было дразнить старух, пугать ребят и
нестись вперед и вперед
по бесконечной долине между полями, усеянными спелой кукурузой, навстречу теплому горному ветерку и синему
небу, манящему к себе своей неизъяснимой прелестью.
Санки мчались
по пустынным улицам. Звеня бубенцами, следом
неслись тройки. Тускло светились у домов редкие фонари, а
небо полно было звезд.
Медленно и грозно потянулся день за днем. Поднимались метели, сухой, сыпучий снег тучами
несся в воздухе. Затихало. Трещали морозы. Падал снег. Грело солнце, становилось тепло. На позициях все грохотали пушки, и спешно ухали ружейные залпы, короткие, сухие и отрывистые, как будто кто-то колол там дрова.
По ночам вдали сверкали огоньки рвущихся снарядов; на темном
небе мигали слабые отсветы орудийных выстрелов, сторожко ползали лучи прожекторов.
Долго
неслись они
по голубому
небу, среди белых перистых облачков, высматривая, где бы им спуститься. Спустились они прямо на луг, окруженный лесом, непроходимым и дремучим. На лужайке, вокруг костров, сидели большие, плечистые люди. Их было несколько тысяч. Среди них стоял юноша выше, красивее и стройнее других. У всех за спиною были стрелы, лук, топорики и копья. Они говорили своему вождю, стройному юноше, вооруженному лучше и богаче других...